…Броне-броне-бронегруппа –

Над Панджшером – сизый дым.

ДШК пролаял  тупо,

Помирать, ребята, глупо

Нам, солдатам молодым…

 Какие удивительные строчки! Простые, легкие, певучие, и вместе с тем душевные, сердечные, звучавшие неоднократно с большой филармонической сцены и сотню раз спетые со слезой в голосе в хмельном  дружеском застолье…

Не знаю, по какой особой причине, по какому случайному  поводу, а чаще просто без всякого повода, но именно эти строчки из песни Кирженко первыми приходят мне на память, когда я вспоминаю Федорыча… А порой, - как настоящее народное творчество, как слова народные, просто напеваю их про себя автоматически, неотступно, вовсе не поминая имя автора.

Федорыч… Николай Федорович… Николай Федорович Кирженко… Мой давний добрый товарищ. Боевой офицер. Военный журналист. Поэт.

Задаюсь простым вопросом: сколько лет мы знакомы? И нет у меня ответа. Наверное, вечность. Но практически в каждую новую встречу он непременно протянет листочек с набранными строчками нового стихотворения, скажет: «Посмотри… Как?»

Говорят, поэзия – дело мужское. Возможно, это действительно так. Не буду ни спорить, ни отрицать.  Но, читая стихи Кирженко, каждый раз -  вольно или невольно - задумываешься:  какую же память надо иметь, какие крепкие нервы, неспокойное сердце и холодную голову, чтобы заниматься такой честной мужской поэзией.

Поэтическое слово Николая Кирженко всегда слово чести, всегда слово прямое и твердое, и вместе с тем открытое, обнаженное, как нерв…

 А на небе – облака, облака,

По всему, так скоро грянет гроза.

Но могу же отличить я пока,

Где дождинка на щеке, где слеза.

Убиваться, мама, так – ни к чему,

Ну, зачем открыто крестишь меня?

Люди разные, не все ведь поймут,

Да  и где там  еще эта  Чечня.

Ты сама так воспитала меня,

Чтобы вырос я с отцом наравне.

Бате выдался Афган, мне – Чечня,

И у каждого в семье – по войне.

А тебе досталось, мама, вдвойне…

 Достаточно давно, лет десять-пятнадцать назад, работая над своей документальной книгой «Война матерей», посвященной кировским ребятам, погибшим в военных конфликтах последнего времени, я сделал такую выписку горьких слов русского писателя Виктора Астафьева: «Матери, матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной и звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданием, откупаться им и надеяться на чудо… Кто оплатит ваши муки? Чем оплатит? Когда? И на что нам-то надеяться, матери?..»

Вопросы, горькие вопросы, на которые, пожалуй, нет и не может быть простого и полного ответа. И все же…

Тогда, на разбежке нового века, встреч с матерями погибших ребят и тихих, томительных, нервных разговоров случилось у меня достаточно много. Впрочем, кто-то и не шел на контакт – больны, тяжелы воспоминания о гибели сына. Понять родителей было несложно. И все же, если люди соглашались на откровенный разговор, то во многом благодаря содействию Николая Федоровича – ему они доверяли безоговорочно.

Это действительно такой человек – и в жизни, и в творчестве доверяешь ему безоговорочно. И рукопись моей будущей книги он внимательно и детально прочел, пожалуй,  одним из первых, помогая в дальнейшем благожелательными конкретными советами.

Примерно в это же время я впервые услышал откровенные стихотворные строчки  Кирженко, в которых, пусть и не напрямую,  был ответ на горькие вопросы знаменитого русского писателя – человеку не жить без корней, без родных людей и без чести. На это только и есть упование и великая наша надежда.

 В восемнадцать мы стесняемся чувств,

Нежность к матери стараемся скрыть.

Но сегодня я признаться хочу:

Мне без мамы и без чести – не жить.

Я – кровиночка твоя, мама милая,

И тебе я, дорогая, клянусь:

Если нас судьба с друзьями помилует,

Я вернусь к тебе, родная, вернусь!

 

Стихи о маме, о службе, о судьбе, набранные на компьютере и отпечатанные на принтере в афганском офисе около кировской филармонии… Сколько прочел я их за годы нашего доброго знакомства с Николаем Федоровичем, отвлекаясь от дружеского разговора или хмельного застолья,  – пять, десять, двадцать? Да разве в количестве суть? И сколько раз после прочтения стихов я настоятельно советовал Кирженко: «Пора книгу издавать, Федорыч. Давно пора…» А он все отмахивался: «Да ладно, успеется...»   И продолжал вспоминать прошлое и былое, продолжал работать, продолжал писать.

 Нам обрыдли эти горы,

Бесконечная война,

Блокпосты, разведдозоры,

И зануда-старшина.

После боя стопка чачи

Будет слаще, чем щербет.

Пожелайте нам удачи –

Без нее солдата нет.

Говорят про нас другие:

Что ни парень, то – герой!

Потерпите, дорогие,

«Дембель» - он не за горой.

Всех обнимем, приласкаем

Нас, дождавшихся с войны…

А пока – гляди на скалы,

Не зевайте, пацаны!

 И, как всегда, дружно, вместе, ударно и душевно:

 Броне-броне-бронегруппа –

Над Панджшером –сизый дым.

ДШК пролаял  тупо,

Помирать, ребята, глупо

Нам, солдатам молодым…

 Афганские горы, блокпосты, разведдозоры – все это уже давно позади. Но жизнь продолжается. И в жизни бывает всякое. Даже в мирной жизни нельзя без удачи, нельзя без терпения.

Будь здоров и удачлив, Николай Федорович!

Мира твоей душе! Счастливой судьбы твоей поэтической книге!

 Дай Бог, не последней!

 Виктор БАКИН,

член Союза писателей России, кавалер ордена Российского Союза ветеранов Афганистана «За заслуги», лауреат международных и всероссийских литературных премий, Заслуженный работник культуры Кировской области.

НА СНИМКАХ: Николай Кирженко принимает поздравления от председателя Законодательного Собрания области Владимира Васильевича Быкова, Главного федерального инспектора ПФО по Кировской области Владимира Владимировича Климова, долгое время возглавлявшего КОООРСВА и Ивана Борисовича Литвинова – руководителя кировских инвалидов-«афганцев»; в кругу семьи (справа налево) зять Сергей Максимов, дочь Марина, внучка Аня, жена Татьяна и юбиляр; весь вечер гостям пел лауреат всероссийских и региональных певческих фестивалей Александр Ботев; афганские фотографии Н.Ф.Кирженко и обложка книги «Говорят, воевавшие грубы…».

Фото Николая ЗАВАЛИНА и из личного архива Николая  КИРЖЕНКО.

< Предыдущая		Следующая >